– Добрый день! Я Вам очень благодарна, что Вы согласились дать интервью для Национального конгресса Украины и самый первый вопрос, который я бы хотела Вам задать это просьба рассказать о себе, о своей жизни. Вы родились не в Украине и никогда не жили на ее территории?
– Я родился не в Украине, и никогда, ни одного дня не ходил в украинскую школу.
Я родился на берегу Тихого океана, город Находка Приморского края. Так сложилось, что мои родители оказались там, когда мне было 6 месяцев. Со слов мамы в Сирии началась очередная большая война, и родители решили вернуться к своим близким, и поехали к маме моего отца. Это Россошь, юг воронежской области, и они меня там оставили. И началось мое счастливое украинское детство.
Позже я прочитал в воспоминаниях Александра Довженко, что он был в Россоши во время войны. Он говорит, что в Россоши украинского языка больше даже, чем в Киеве.
Это было счастливейшее детство. Потом все внезапно кончилось. Я повзрослел, приехали родители. Меня поймали, дня три мыли, повезли в Воронеж, где родители уже укоренились. Привезли меня в Воронеж, и началась моя русификация.
В первый же день стало ясно, что я по-русски говорить не умею, я говорил так «як до бабусі», надо мной смеялись, я лез драться, но побить весь класс невозможно…
Я никогда не забуду когда я первый раз увидел чай.
У бабули узвар, молоко, по праздникам – ситро за 22 копейки, а тут нас привели во время перерыва в столовую. Вермишель с котлеткой я одолел сразу, а что это такое я не знал. Смотрю, все пьют. Я так полиськав –теплое, сладкое… В общем, для меня чайной церемонии до сих пор не существует.
Началась учеба в школе, затем я закончил медицинский институт, работаю врачом.
В Советском Союзе существовала такая традиция, что нужно после окончания института поработать в деревне, и я поехал.
Я женился, у меня был ребенок, жена говорит, что хочется жить в городе.
Начали искать. В Харькове невозможно. Свой мед институт, обстоятельства.
В Воронеже тоже самое.
Она сама с Вятки, город Монмыш есть такой в Кировской области. Узнали, что есть такая комсомольская стройка в городе Нижнекамск. Списались, собрались, поехали. Нам пообещали сразу 3-х комнатную квартиру, и мы эту квартиру получили. С квартирой вообще получилось интересно. Мы прожили 2 месяца – предлагают 2х комнатную квартиру в старом доме. Я не хочу. Предлагают 2х комнатную в новом доме. Жена была крепко беременная. Я опять не хочу. Предлагают 3х комнатную в доме которому 6 лет. Я опять не хочу. И только с четвертого раза позволил себя уговорить. Я получил новую трехкомнатную квартиру в новом доме. Когда говоришь сейчас это современным людям – это звучит как сказка. Но это было, это было реально.
Затем началась перестройка, затем Советский союз рухнул. Жизнь в Татарстане была довольно-таки не приветливая.Татарское национальное движение в то время было довольно радикальным. И не всегда корректным.
Тяжело было.
Умер мой отец которого я любил и уважал – такой «щирый українець» – он говорил по-русски с таким украинским акцентом – «мысочка», «вылочка». Это то, что я утратил, а в нем оно сидело крепко.
Отец умер. Осень. И везу я своего ребенка в детский сад. Сыну было уже 5 лет. Сумно, аж за край. И нас обгоняет молоковоз, а молоковозы в те времена в России были жовто-блакитні. Я подивився на прапор, и до сина: «Синку, ходи до мене!»
А он учился в садике с углубленным изучением английского языка. Чувствует, что к нему обращаются не по-русски, и пытается отвечать мне по-английски. Думаю, господи, это провалля между внуком и дедом, пропасть.
Через два дня я пошел в городскую администрацию. Они дали мне возможность напечатать в областной газете объявление, оно звучало примерно так.
«Украинцы, потомки украинцев, люди, жившие в Украине помнящие тепло и подих этой земли – предлагаю Вам объединиться!»
Фамилию мою перековеркали, Совенко написали. И через три дня, это было 5 октября 1995 года, напечатали объявление, а 7 октября была первая встреча. На первую встречу пришли 11 человек. И началось.
Но интересным очень было третье собрание. Ну как-то мы уже определились. Меня выбрали головой. Ну, а как мы назовем организацию? Мне конечно хотелось имени или Шевченко, или кого-то еще, а большинство было женщины. Они говорят – пускай называется ВЕРБИЧЕНЬКА. Ну, что ж, Вербиченька, так Вербиченька. И с тех пор оно так и осталось. «Ой вербиченько – биле личенько». Вот это моя украинская жизнь.
Конечно, в 1995 году мы собрались, как мы себе это представляли – так мы и делали!
В Татарстане была тогда очень хорошая обстановка. В Татарстане существовала АНКО – Ассамблея народов Татарстана. Каждая национальная организация в ней была в ней представлена. Это были преимущественно казанские организации - центральные. Войти в эту организацию хотелось. Это признание тебя государством, это определенный статус, и в общем-то, ты чувствуешь себя в ряду равных. И мы туда, с удовольствием, в 1997 году вошли. Мы стали в ней первой не казанской организацией, и благодаря «Вербиченьке», ОНКО стало не казанской, а республиканской организацией.
Я не знаю в каком году они организовались. Я там оказался в 1997, после Нового года.
Чудесный человек, мудрец Сагид Кадибаевич Джаксыбаев – работал научным работником в авиационном институте, казах по происхождению, умница, светлый человек – помог нам на равных вступить в эту организацию. И мы себя почувствовали среди близких людей.
Мы устраивали многонациональные праздники. Замыкаться в себе – это путь в никуда ты Живешь среди людей – к людям нужно быть открытым. Конечно были и чисто украинские праздники, но мы старались принимать участие в многонациональных концертах, мы даже их организовывали. Было интересно. Потом пришла мысль – а как Рождество празднуют остальные нации? Собрались чуваши, кряшены, украинцы.
Каждый рассказывал о каких-то традициях. И с нами пришла небольшая кучка евреев, которые тоже хотели организовать свою организацию. И они у дверей сели, вот так в куточку, и значит каждая нация встает показывает что-то, но одинаково показывать как-то не интересно, и к ним то аперитива, то пива, то напитков покрепче. Они сидят – вот оно еврейское счастье. Пришли евреи к христианам на праздник, наелись, напились, а у чувашей принято еще и деньги давать. Интересно было.
Затем в Москве организовывались научные конференции, а мне всегда было интересно историческое прошлое Украины, потому, что в нем часто отображается современность.
Я поехал на такую конференцию, и там ко мне подошла Татьяна Васильевна: «Вы знаете, есть объединение украинцев России, я его представляю и если хотите идемте».
Мы прошли два квартала. Арбат 9а, украинский культурный центр. В те времена руководил объединением украинцев в России умнейший человек Александр Алексеевич Руденко-Десняк. Я благодарен ему, светлая ему память. Он посмотрел в глаза, мы поговорили, подружились по-хорошему. И мы стали членами объединения украинцев России. То есть, мы в Татарстане вступили в республиканскую организацию и стали частью объединения украинцев России. Почувствовали себя вообще хорошо, потому, что в украинском культурном центре периодически проводились культурные фестивали. Химический комбинат в Нижнекамске периодически нам давал автобус бесплатно. Мы ездили, мы третье место даже заняли. Наш музыкальный руководитель получил нагрудный знак «Работник культуры Украины».
Должен сказать, что в Татарстане в многонациональных отношениях было легче. Позже это назвали толерантностью, мы к себе чувствовали теплое отношение.
Нужно нам помещение, то я иду в администрацию – «ой, да пожалуйста». Мы куда-то едем – я прошел по предприятиям, что-то насобирал. Отношение было доброжелательное, очень теплое. Мы довольно быстро встали на ноги.
Организация себя заявила хорошо. Как и прочие организации в Российской федерации, мы поем, празднуем национальные праздники, но отличаемся от прочих организаций тем, что стараемся вести обширную культурно-просветительскую работу. Я сам не танцую и не пою, мне не нужно красоваться на сцене, но я создаю условия, что бы другие могли себя проявить.
Допустим первое с чего мы начали – это литературный музыкальный вечер посвященный Соломии Крушельницкой. Это первая исполнительница Чио-чио-сан. Я взял книгу Врублевской, почитал, потом приехал в Украину – познакомился с Михаилом Головащенко. Он сказал, что эта книга украдена у него. Потом я поехал до Львова там есть музей Соломии Крушельницкой. Они дали афиши, раздаточный материал. Мы нашли женщин которые будут петь, потому, что рассказывать о певице и не петь – это никак. Я написал тексты, они пели, сделали большие стенды. Показали спектакль у себя.
В Татарстане три украинские организации, и поблизости тоже есть несколько. И мы сделали этот праздник таким «пересувним»: Нижнекамск, Казань, Набережные Челны, Ижевск, Димитровоград, Нижний Новгород, мы даже до Москвы доехали. Вот такие праздники были проведены в честь Соломии Крушельницкой, Марии Заньковецькой, Оксаны Петрусенко, Карпенко-Карого, кто-то еще был, сейчас так не вспомню.
И к этим темам возвращаемся. Дважды я возвращался к теме Оксаны Петрусенко, я опять был во Львове в музее, в следующем году юбилей Марии Заньковецкой – вновь мы договорились, что я поеду по окрестностям. Эта работа позволяет и выразить себя, и она помогает тем организациям, которые есть вокруг. Когда ты в своей коробочке замыкаешься – рано или поздно это приводит и к внутренним «негараздам» и утрате какого- то интереса, а так люди приезжают, организация собирается. Каждый человек стремится отдать самое лучшее. И это существенная часть работы.
Вторая часть работы, которой я горжусь. У меня есть возможность работать в казанских архивах. В казанских архивах масса уникальных исторических документов, которые касаются украинцев, которые вольно или невольно оказались в Казани.
Первый, с кого начали – Михаил Сергеевич Грушевский. В 1915–1916 годах он был в ссылке в Казани. Царь его сослал. Удалось поднять полицейские рапорты, документы казанского губернского управления. Найти адрес. Я по этому адресу пошел – дом то стоит.
Два года борьбы – и мы на фасаде этого дома установили мемориальную доску, посвященную Михаилу Сергеевичу Грушевскому. Установили мы ее на трех языках.
Вначале мы от «щирого серця» решили – первая строчка будет украинской, вторая – татарской, третья – российской.
Но тут вышел указ от Ментимира Шаймиева, что по закону первым текстом должен быть татарский. Ну что поделаешь – нашли еще денег, перевели. Идет теперь первый татарский, русский и последний – украинский. А сейчас я радуюсь, что получилось именно так, потому первым делом человек читает украинский текст, а потом все остальное. Ну, а я раз в месяц я прихожу туда с цветами (цветы пластмассовые) и со скотчем.
Так, что в 150 метрах от Казанского кремля висит доска Михаилу Сергеевичу Грушевскому, и я этим горжусь.
Собственно говоря, благодаря Грушевскому я и в этот раз оказался в Украине. В честь юбилея во Львове, где более двадцати лет он жил и работал, решили провести симпозиум. Вспомнили обо мне, позвали, пообещали хорошие условия. Я согласился, и вдруг приходит еще одно извещение – оказывается, продолжение этого симпозиума будет в Польше, где он родился. Думаю, господи, я в Польше-то никогда не был. Есть организация «холмщаки» – это потомки тех людей, которых во время операции Висла переселили на Волынь и на львовщину. Они держатся вместе, и мы приехали.
Первый день симпозиума у нас был в львовской политехнике, где я вышел и рассказал о том, что мы сделали. Через три дня мы поехали в Польшу на автобусе с холмщаками. Приехали в Холм, я выступил нормально, хорошо, хотя в общем-то впечатление неоднозначное. Польская пресса отозвалась не очень доброжелательно. Я сам не понимаю, но было сказано, что украинцы чествуют человека, который собирался Холм отдать Украине. Сложная ситуация. Скажем так: две недели назад я к полякам относился гораздо лучше.
Очень понравился холмский герб: на нем три сосны и белый медведь. Я сначала посмотрел – полярный или откуда? Холм стоит на меловых горах, и там есть меловые шахты. И однажды за медведем гонялись, и он туда убежал. Через некоторое время охотники расслабились, и вдруг из пещеры выходит белый медведь – здесь уже убегали охотники…
Когда я известил в Украине своих приятелей, что я еду в Холм, меня пригласили и в Чернигов. 73х летие со дня освобождения Чернигова от немецко-фашистских захватчиков. В Чернигове похоронен Герой Советского союза Шамиль Рахматулин. Татарин. Человек не только героический, но и умный. В 23 года он был гвардии капитаном, в 23 года он командовал минометно-артиллерийским полком, и судя по всему, командовал успешно. И в бою погиб.
Герой Советского союза Шамиль Рахматулин
Татарин погиб, освобождая, любимую мной Украину – это для меня очень важно.
Я поддерживаю отношения с той школой, где он учился. В центре Казани есть улица Рахматулина, сохранилась школа, на фасаде висит мемориальная доска. Заучем той школы работает интересная женщина с украинской фамилией, но общается только по-русски. Они мне дали фотографию – одноклассник держит фотографию Рахматулина.
И я поехал в Чернигов. Я привез некоторые материалы для его музея. Возложили цветы, сказали друг другу слова памяти.
Потом был разговор о втором уроженце Татарстана, который положил свою жизнь здесь на черниговской земле. Это Иван Баладурин. Он вообще из пригорода Нижнекамска, совсем-совсем мой новый земляк. Есть такое село Миски Репкинского района на берегу Днепра. Он там погиб. Но туда доехать не удалось – это сейчас граница Беларуси.
И третий человек, о котором мы сказали во время возложения цветов, тоже уроженец Чернигова, генерал-полковник, Герой Советского Союза, номер золотой звезды 91, командующий юго-западным фронтом Михаил Петрович Кирпонос.
Имя Кирпоноса не только связано с Украиной, оно связано с Казанью. Комбриг Кирпонос в течении 5 лет командовал казанским пехотным училищем. Командовал очень хорошо. Он по тем временам был командиром абсолютно необычным. Он никому не говорил «ты», все для него были только «вы». Первое, что он сделал, когда стал командующим училищем – завел парикмахерскую и открыл швейную мастерскую. Все должны были ходить одетыми «с иголочки». Его спрашивали: «Что нам еще и бриться два раза? – Если надо, будете бриться.»
Первые кухонные механизмы появились именно в училище. Человек интеллигентный, человек талантливый, он поднимал курсантов до высокого уровня – и общечеловеческого, и общекомандного.
При нем Казанское пехотное училище имени «Дарцик» по боевой и политической подготовке занимало третье место в огромном Советском союзе. Уважаю этого человека. До сих пор в Казани сохранились о нем теплые воспоминания, но когда началась финская война, он был «нормально упакован». Но он лично написал Сталину, что «должен учить офицеров военному искусству, а сам современного боя и не знаю». Добился перевода из теплой Казани на холодный финский фронт. Там командовал 70-той стрелковой дивизией, и именно эта дивизия нанесла решающий удар финнам, после которого в марте 40-го они заключили с Россией мир.
Эта дивизия по льду Финского залива вышла на территорию Финляндии, перерезав стратегическую дорогу между Хельсинки и Выборгом. Финны три дня пытались прибить эту дивизию – дивизия выстояла. И Кирпонос получил за это Золотую звезду. Финская война ясно показала, что не все командиры на своем месте.
Михаил Петрович Кирпонос
Многие слетели, даже министр обороны Климент Ефремович Ворошилов, а Кирпонос как человек показавший себя в бою, имеющий высшее образование, пошел вверх. Он очень быстро стал командующим Киевским особым военным округом. Началась война. Округ переименовали во фронт, и он этим фронтом командовал. Трудно было командовать, отбивались, но отступали. И вот 72 дня оборонялся Киев. Не просто оборонялся – они переходили в контратаки, немцев отгоняли на 10, 15 километров – в 41 году отогнать немцев на 15 километров – это было очень много…
И вот 72 дня длилась оборона Киева.
На центральном фронте тем временем немцы – котлы, котлы, котлы и к началу октября, в общем-то, перед немцами войск не было – иди в Москву. И тут Гитлер посмотрел на карту и сказал: «Как это так?» Украина сопротивляется. И он приказал двум армиям, одной из них танковой, развернуться и вместо Москвы пойти на юг, именно в тыл Кирпоносу. Немецкие стратеги умоляли его, что не надо, давай возьмем Москву, но Гитлер настоял на своем. Армии развернулись, ударили в тыл этому фронту. Фронт оказался в окружении, Кирпонос со штабом выходил, прорывался. Сталин прислал за ним самолет, но он сказал: «Я с солдатами пришел, с солдатами и уйду!» А в этот самолет положили знамена и посадили раненого генерала Людникова.
Людников в своих воспоминаниях благодарил за этот поступок Михаила Петровича.
Не удалось им прорваться. В урочище Шумейко на Полтавщине окружили, он погиб в бою. Честно погиб, как солдат. И долгое время черниговский музей поддерживал отношения с дочерями Кирпоноса. Дочери умерли, последняя умерла вот недавно, внуки как-то не очень интересовались дедом, а я из Казани, нашел этих внуков, и у нас завязалась переписка. Потом они к нам приезжали два раза. Удалось установить мемориальную доску генералу Кирпоносу в военном училище – это то училище, которым он командовал. И вот внуки попросили меня восстановить связи между Черниговом и ими. И вы знаете, у меня получилось. Встретился с директором музея, передал им целый пакет и приветственное письмо и фотографии того черниговского периода. Я думаю, я поступил хорошо. Я помог людям.
-Чем для Вас было советское время?
-Есть такая прекрасная байка. – Как вы жили при культе личности? – Отлично, я был молодой!
Мне было 30 лет, я был молодой, весело и хорошо. Советский союз. Безусловно, там были свои минусы. Был свои и плюсы. Я абсолютно без копеечки, без какого-то блата честно прослужил в армии, честно получил высшее образование. При Советском союзе я получил 3-х комнатную квартиру. По большому счету, оно меня удовлетворяло, скажем так. Я был активный комсомолец, я свято верил, когда звучала песня «Есть традиция добрая в большевистской семье – раньше думай о Родине, а потом о себе». Я вставал и у меня слезы текли. Свято верил.
Когда началась афганская война, я от души поддержал, потому что был разговор тогда, что наши афганские друзья пролетарии терпят и от своих буржуев, а тут еще собираются и американцы их угнетать. Они собираются поставить свои ракеты, а эти ракеты будут доставать до Урала. Ну, как это так.
- В Вашей семье не было репрессированных?
Были.
– Это никак не повлияло на Ваше мироощущение?
Никак.
Комсомольская машина работала здорово. Идеально и восхитительно. Чистота в мозге была идеальная. Никаких параллельных мыслей не возникало.
Только когда началась Перестройка, и появился журнал «Огонек», я почитал... Думаю, ба, Родина, ты, оказывается, меня обманывала!
Потом началась ваучеризация, вы знаете, что это такое? Я посмотрел: Родина, ты меня еще и обобрала!
И с того часу любое слово в телевизоре, в печати, осмысливаю своей головой. И вот этот принцип кота Леопольда перестал быть для меня прикольной шуточкой. Это стало для меня правилом жизни. Давайте жить дружно!
– Это всегда возможно? Бывают ли ситуации, когда жить дружно невозможно?
– Есть всегда система компромиссов. У меня было два инфаркта. И когда начинаешь взвешивать один инфаркт для принципа, или «хай буде гречка», то конечно выбираешь – «хай буде гречка».
Без системы компромисса, без, своего рода, системы соглашательства, прожить невозможно. Это я вам говорю аргументировано. Мне 60 лет. Помните песенка была: «Знал я и бога и черта…Был я и богом и чертом». Я в своем возрасте, прожив клокочущую жизнь, вполне могу так сказать. Без системы компромиссов, без системы каких-то взаимо-уступок никому еще не удалось прожить.
– Расскажите о своих планах. Чего бы вам хотелось еще сделать?
– И Украина, и Россия обречены жить рядом. Никуда они не денутся. Я мечтаю о том, чтобы в телевидении, и в том и в другом, перестали друг о друге говорить плохо.
А люди успокоятся. Люди со временем поймут, и для того что бы, не все мосты были сожжены между народами, отчасти между государствами, в общем-то мы и работаем.
Было в Советском союзе такое понятие – «народная дипломатия». Вот я такую народную дипломатию пытаюсь осуществлять последние 20 лет.
Рассказать людям в России хорошее о украинцах, рассказать людям в Украине, что хорошего есть в России. Вот это моя основная «мета». Это «поклад», чтобы не горели синим пламенем мосты. Спалить мосты легко, а налаживать трудно.
Ведь никто ни на Марс, ни на Луну не улетит. Как были здесь, так и останемся. Просто от сказанного сгоряча или сделанного круто, потом может быть мучительно стыдно.
Поэтому давайте жить дружно! Принцип кота Леопольда. Давайте прислушиваться друг к другу. Давайте не мешать друг другу. Давайте жить дружно!
– Спасибо большое!
– Та нема за що!
Беседовала Елена Заславская,
Камера и монтаж – Альфия Шевченко.
В рамках программы "Зксклюзивное интервью"
Сентябрь 2016 г.
Особая благодарность сотрудникам Литературно-мемориального музея Тараса Шевченко в Киеве за возможность провести съемку.
